Бесконечная история с попыткой ввести в какое-то осознанное позитивное русло новое строительство в Петербурге. Опыт самостоятельного решения проблемы почти исключительно негативный. Стоит присмотреться к коллегам. Мастер Каморки
Бывший главный архитектор Берлина рассказал The Village о консервативных провокациях, заброшенных постройках и о том, как правильные общественные пространства спасают от одиночества. Аня Балагурова 8 апреля 2013
На протяжении 15 лет, с 1991-го по 2006-й, Ханс Штиман занимал пост главного архитектора Берлина. Именно при нём в город пережил застройку пустырей на месте павшей стены и строительный бум 90-х. Штиман известен как консервативный, но очень эффективный городской менеджер. Рассказывают, что, вступив в должность главного архитектора Берлина, он взял старый план города и сказал: «Этот план был хорош на протяжении 250 лет, зачем нам новый?» В феврале этого года Ханс Штиман вошёл в состав архитектурного совета Москвы, а в Петербург приехал, чтобы принять участие в дискуссии о моделях реконструкции городов. The Village поговорил с ним о перестройке центра, неэффективно используемых промзонах и городском одиночестве.
аброшенные промзоны и старые постройки
После падения Стены мы решили присоединиться к концепции европейского градостроительства, которая на тот момент считалась устаревшей. Попытку соединить прошлое и будущее тогда воспринимали как консервативную провокацию, потому что со времён Веймарской республики в Германии только футуристическое искусство считалось достойным внимания. Мы же, наоборот, считали, что новая архитектура должна уважать существующую городскую среду. К примеру, Петербург пока сохраняет своё лицо, и среди других европейских метрополий он играет первую скрипку. И одна из главных его проблем в сфере градостроительства не является исключительно его проблемой. Все европейские города создавались и обживались постепенно, обрастали промышленностью. Сейчас индустрия по большей части исчезла из городов. Наши футболки производятся в Китае, машины — в Южной Корее. Это структурный кризис — проблема всех европейских городов. Главный вопрос — что мы будем делать с теми постройками, что нам достались.
Самое плохое, что может произойти, — это снос того, что мы унаследовали от предыдущих поколений, ведь это наш капитал. Все немецкие архитекторы живут в старых домах. Ни один из них не будет жить в современных зданиях. Даже художники, которые создают очень современные произведения. Спросите их, где они живут и где творят, — это всё лофты или другие пространства, которые несут в себе историю.
Критическая реконструкция
В Берлине много строили, поэтому к 1989 году город напоминал коллаж. В 1980-х годах прошла волна общественных протестов против разрушения застройки XIX века. Люди были против «машин для жилья», больших однообразных жилых комплексов. В итоге мы сформулировали принцип сохранения города в городе: отдельные небольшие районы сохраняют своё своеобразие, а связывают их зелёные пространства и инфраструктура. Всем архитекторам, работающим в городе, в том числе очень известным, были даны жёсткие условия: новые здания должны были быть вписаны в контекст. Хотя «звёздные архитекторы» и создали множество утопических проектов для Берлина, которые годились только для архитектурных альбомов.
Свой подход мы назвали критической реконструкцией, то есть восстановлением, хотя многое строилось заново или перестраивалось. После ряда политических баталий мы установили новые градостроительные нормы. Фасады новых зданий и их объём обязательно должны соответствовать уже существующей застройке. А свою индивидуальность современные архитекторы, как и их коллеги из XIX века, выражают в выборе материала, членении фасада, орнаменте. Пример такой «критической реконструкции» — Паризерплац. Территория была разбита на мелкие участки, был определён спектр возможных материалов и, конечно, следовало соблюдать высотный регламент. Но в облике фасадов, в деталях архитекторы были совершенно свободны.
Город шопинг-центров
У жилой архитектуры та же проблема, что и у больших шопинг-центров — и в Петербурге, и в Москве, и в Берлине, и в Неаполе. Новые здания получаются хуже, чем старые, до уровня ГУМа они недотягивают. Концерны не хотят инвестировать в архитектуру как таковую, им интересны торговые площади и продажи. Торговый центр должен быть рентабельным, через пятнадцать лет здание должно уже окупиться. Вся архитектура, которая создаётся сейчас, она не рассчитана на перспективу пятидесяти лет, ста лет, по сути это дешёвка.
Архитектура — не искусство
Я не против современной архитектуры, я был бы полным идиотом, если бы так говорил. Но проблема современной архитектуры часто в том, что она не может быть лучше, чем то, что создано давно. Новое — не знак качества. Если мы посмотрим на то, что было построено после 1945 года, то в большинстве своём это совершенно не то качество, что существовало до 1910 года. Если бы вы были создателем автомобиля и ваша новая модель была бы хуже, чем автомобиль марки 1910 года, то вас просто уволили бы. В архитектуре точно такая же ситуация, сейчас это проблема профессии.
Мы можем делать интересные художественные объекты, интересную скульптуру, как, например, проекты Колхаса или Либескинда для «Газпрома». Но архитектура, как и машина, — это не предмет искусства. Она должна отвечать конкретным требованиям, должна выполнять функцию. Есть архитектура, которая фокусируется на объектах, так называемый «эффект Бильбао», по названию музея Гуггенхайма в Бильбао. Эта архитектура выглядит как интересный объект. Но в Петербурге есть в десять раз больше прекрасных объектов, и это исторические здания. В Петербург люди не поедут смотреть на современную архитектуру.
К примеру, Берлин популярен совсем не из-за современной архитектуры. Для молодого поколения он привлекателен, потому что это дешёвый город, гораздо дешевле, чем, например, Гамбург. Здесь много свободного пространства, много старых фабрик, и эти пространства – потенциал для творческих центров. Если вы поедете, к примеру, в Мюнхен, самый богатый город в Германии, то не увидите никаких пустот, хотя они тоже являются ресурсом. В Берлине же наоборот: что-то разрушено, что-то пришло в упадок, всё время что-то происходит, есть движение. Есть возможность для людей проявлять свои творческие способности, что-то делать. И Петербург, тоже нельзя назвать законченным, готовым.
Среда
Кроме домов, есть, конечно, и улицы, площади, пространства. И это чуть ли не самая главная составляющая города. Нам нужно общаться, и улицы города для этого предназначены. Конечно, есть общение по интернету, а есть живое, непосредственное общение. Иногда вы идёте по городу и видите, что все смотрят только в свои мобильные телефоны. Это плохо для горожан.
В Берлине открытые пространства очень привлекательны, особенно для молодых людей. Большинство молодых берлинцев одиноки, они живут одни. Этим людям нужно общаться друг с другом, поэтому открытые пространства жизненно необходимы. И они должны быть не такими, как Дворец Республики, не для коллективных демонстраций, а просто места, где можно поговорить друг с другом или погулять вместе.
Источник
